Изучение имеющихся нарративных источников 60-90-х гг. XIV в. не даёт основания говорить о существовании в это время княжества Феодоро, как сколько-нибудь значимой (даже по меркам Крыма) самостоятельной политической структуры, с которой должны были считаться татары и генуэзцы. Феодо-ро, или его представитель, не упоминаются ни в одном из договоров (1380, 1381, 1387 гг.) заключённых между татарами и генуэзцами. Не известен до сих пор также и какой-либо латинский источник, свидетельствующий о контактах Каффы и Феодоро в XIV столетии.

     Вместе с тем, эпиграфические и археологические материалы, происходящие с территории Мангупа, несмотря на их малочисленность, свидетельствуют не только о существовании в это время города Феодоро, но и отражают некоторые аспекты его политической истории. Из трёх, обнаруженных в разные годы, надписей, две (1361/62 и 1395-1397 гг.?) свидетельствуют о проведении здесь оборонительного строительства, а одна (1383 г.?) об эпизоде столкновения феодоритов с татарами хана Пулада (?). Иеромонах Матфей, посетивший Мангуп-Феодоро летом 1395 или 1396 (?) г., описывает территорию горного плато слабо застроенной, со следами древних руин и от этого кажущуюся ему совершенно пустынной. По всей видимости, на протяжении второй половины XIV в. возрождающийся город Феодоро и принадлежащие ему земли Готии, находился в полной зависимости от ордынских наместников Солхата. Поэтому ранний этап его существования, как будущей столицы небольшого государства, оказался скрыт в тени татаро-генуэзских отношений. Следовательно, на данном этапе изучения как княжества Феодоро, так и одноименного города, нет ника-ких убедительных оснований говорить об их «активном» (явном) участии в по-литической жизни Газарии XIV в. Выход Феодоро на политическую сцену по-луострова приходится только на начало XV в. Этот момент генуэзские письменные источники впервые фиксируют в июне-июле 1411 г.

     Представленный в монографии материал позволяет не только ответить на некоторые поставленные ранее вопросы, но и определить перспективы дальнейших исследований политической истории Таврики XV в. и, прежде всего, касающихся взаимоотношений столицы Генуэзской Газарии Каффы и административного центра Готии – Феодоро. На протяжении 1411 – 1475 гг. их характер, под воздействием внутренних и внешнеполитических факторов, неоднократно претерпевал изменения. В относительно короткое время (1411-1475 гг.) Каффе и Феодоро пришлось пройти трудный (наполненный военными конфликтами, бесплодным противостоянием, окрашенным метаморфозами личных амбиций) эволюционный путь от «смирённого согласия» правителей Феодоро с сюзере-нитетом Генуи над прибрежной Готией (1422 - 1441 г.) до признания Генуей и Банком Сан-Джорджо Феодоро, как суверенного государства (1454 г.). Использованный при изучении данной темы комплекс источников, даёт возможность выделить основные этапы этой борьбы и выявить причинно-следственные связи происходивших в Причерноморском регионе политических событий.

     Для первого этапа (1411 – 1421 гг.) характерны мирные отношения, при которых происходит обмен различными по уровню дипломатическими миссиями. В июле 1411 г. владетелем города Феодоро становится Алексей I (1411-1446), получивший по этому случаю подарок от оффициалов Каффы. Первоначально внешнеполитические приоритеты Алексея имели прогенуэзскую ориентацию и преимущественно находились в русле интересов коммуны Каффы и её метрополии. Но уже в 1422 г. Алексей I идёт на резкое обострение отношений с Каффой. Формальным поводом, вероятно, явилась проосманская политическая ориентация Генуи, признавшей в то время и сюзеренитет Миланского герцога Филиппо Мария Висконти. Господин Феодоро Алексей претендует на территорию побережья Готии (между Канакой на востоке и Форосом на западе) и консульство Чембало, чтобы иметь реальную возможность прямого участия в региональной и международной торговле.

     Это приводит к первому вооруженному конфликту между Каффой и Фео-доро в 1422 - 1423 гг., хронологически определяя начало второго этапа. В ходе войны Алексею I удаётся захватить Чембало, но город вскоре был возвращён генуэзцам. Борьба между враждующими сторонами прекращена внезапно в конце 1423 г. (?) из-за произошедшего катастрофического землетрясения (?), плейстосейстовая область которого охватывала весь горный Крым. Мирные отношения устанавливаются в начале 1424 г. Владетель Феодоро получает выход к морю в одном пункте - Каламите, где им возводится крепость и порт.

     Инициатива эскалации конфликта исходила от Алексея I. Попытка наместника Солхата в начале 1422 г. разрядить напряжённую обстановку путём переговоров с генуэзцами не дала ожидаемых результатов. Учитывая, что симпатии татар были на стороне феодоритов, оффициалы Каффы опасаются вовлечения в конфликт на стороне Алексея хана Улу-Мухаммеда. Владетель Феодоро в 1422 – 1423 гг. возводит ряд опорных пунктов, противостоящих укреплениям генуэзцев на побережье Готии (Фуна, Милляри, Гелин-Кая, Зиго-Исар) и в «Поморье» (Каламита). Вскоре они оказались частично разрушенными землетрясением, произошедшим в конце 1423 г.

     Достигнутое в 1424 г. примирение оказалось кратковременным (1424 – 1432 гг.) и использовалось обеими сторонами для ликвидации последствий землетрясения, а также накопления сил и подготовки к очередной, более продолжительной, войне. В этот период генуэзцы занимаются совершенствованием обороны важнейших пунктов, расположенных на побережье: Солдайи, Лусты и, прежде всего, Чембало. На протяжении 1425 -1432 гг. феодоритами проводятся восстановительные работы на Фуне и в Каламите. Алексеем I осуществляется значительная по объёму строительная программа. В ходе её реализации столица Готии – Феодоро – превращается в хорошо защищённый город. Здесь им возводится дворец, цитадель и семейная церковь свв. Константина и Елены. Митрополит Готии Дамиан восстанавливает в Феодоро Большую базилику, а в Партените храм свв. апостолов Петра и Павла (1427 г.).

     Вторая половина 20-х гг. XV в. примечательна тем, что на территории Готии завершается первый этап формирования нового государства, столицей которого являлся г. Феодоро. Благодаря имеющимся источникам, на данный момент обнаруживаются необходимые для его характеристики атрибуты: 1) разграничение территориальных владений с соседями (татарами и генуэзцами); 2) определение внешнеполитических приоритетов и обретение союзников в их осуществлении; 3) установление династических связей с Трапезундом и Константинополем; 4) учреждение «геральдической» символики, отражающей эти связи и титул правителя; 5) возведение в столице – Феодоро – строений (дворца, цитадели, фамильной церкви) с ярко выраженными чертами социальной идентификации; 6) получение от татар политического суверенитета на правах широкой автономии (без права чеканки монет); 7) развитие дипломатических и торговых отношений со странами Причерноморья и Восточного Средиземноморья.

     На протяжении 1431 – 1441 гг. Каффа и Феодоро были вынуждены принимать участие в событиях большой европейской политики, вылившихся в очередную войну между двумя старыми соперницами - Генуей и Венецией. Ориентация правителя Феодоро Алексея I на союз с Венецией привела к конфронтации с Каффой. В феврале 1433 г., благодаря организованному в Чембало мятежу, ему удаётся захватить город и удерживать его более года в своей власти. Две попытки, предпринятые генуэзцами Каффы и Перы в 1433 г. отвоевать Чембало, не принесли успеха. Весной 1434 г. к берегам Газарии отправляется 20 кораблей с 6000 наемников под командованием рыцаря Карло Ломеллини. Наиболее крупная за всю историю присутствия генуэзцев в бассейне Чёрного моря военная акция завершилась захватом Чембало, Каламиты, разорением части селений и укреплений Готии.

     Поход карательной экспедиции 22 июня 1434 г. на Солхат привёл к поражению генуэзцев от Хаджи-Гирея (?) у с. Кастадзона. В этом столкновении лигурийцы потеряли около 2000 человек убитыми. После подписания мирного договора с татарами 13 июля армия Карло Ломеллини покидает Газарию и возвращается в метрополию. С этого времени между генуэзцами и феодоритами происходят эпизодические столкновения. Некоторые нобили, получив право марки, совершают нападения на владения Алексея. Конфликтующие стороны находятся в состоянии войны до ноября 1441 г., когда отношения были урегулированы особыми соглашениями между Венецией и Генуей, Каффой и Феодоро.

     После 1441 г. правители Мангупа более склоняются к соблюдению нейтралитета при возникновении региональных конфликтов. Примером может служить эпизод столкновения в 1446 г. императора Трапезунда с генуэзцами. В дальнейшем (особенно после смерти Алексея I Старшего) продолжительное политическое противостояние между Каффой и Феодоро трансформируется в область экономического соперничества, где на стороне феодоритов с начала 40-х гг. XV в. традиционно выступает хан Хаджи-Гирей.

     Переломным в отношениях Каффы (Генуи) и Феодоро становится 1453 г. ознаменованный падением Константинополя. Правительством метрополии генуэзские фактории, расположенные в бассейне Чёрного моря, передаются в управление Банком Сан-Джорджо. Средний сын Алексея I (Старшего) – Олобей добивается от нового сюзерена факторий, признания суверенитета княжества Феодоро, занимавшего значительную территорию горной и прибрежной Готии. С этого момента и до османского завоевания, в официальной переписке владетели Феодоро и Готии в генуэзских документах именуются, как правители суверенного государства. Хотя в составе документов секретной переписки между оффициалами Каффы и протекторами Банка, временами звучит утверждение, что господа Феодоро незаконно занимают Готию. Вероятно, в силу сложившейся традиции, или из политических и экономических конъюнктурных соображений, феодориты признают над собой верховенство (например, в 1455 г.) Крымского хана Хаджи-Гирея, именуя его своим господином и «отцом».

     Политико-экономический альянс феодоритов с татарами, организовавшими через порт Каламиты самостоятельную торговлю с другими государ-ствами, окончательно разрушил монополию генуэзцев в бассейне Чёрного моря. Новый сухопутный торговый путь от Воспоро до Ка¬ламиты, оставлял в стороне Каффу, пролегая через Солхат и Керкер, куда в 1449 г. переносится резиденция хана. Это способствует формированию нового административного центра государства Хаджи-Гирея. К середине 50-х гг. XV в. экономическая карта Таврики претерпевает существенные изменения. Теперь она отражает новую расстановку сил, связанную со смещением деловой активности в юго-западный район полуострова, где на одном полюсе находится Крымское ханство со столицей в Керкере и область Готии с Феодоро, а на другом – Каффа и подчинённые ей генуэзские фактории.

     Реальность османского завоевания создаёт благоприятные условия для сближения политических интересов владетелей Феодоро и правления Банка Сан-Джорджо, реализуемых через оффициалов Каффы. Эта тенденция, отмечаемая источниками ещё в последние годы правле¬ния Олобея (1454-1458), поддерживается его преемниками, и особенно Исаком (1465-1475). В 1469/70 г. (?), при посещении Каффы, им подписывается с генуэзцами союзный договор. Здесь правитель Готии проявляет полное единодушие с новым ханом – Менгли-Гиреем. В целом же, на рубеже 60 – 70-х гг. XV в., влияние Венеции на происходившие в Газарии политические события, практически не ощущается.

     1475 г. стал финальным не только в существовании генуэзских факторий Газарии, но и Готии с её столицей – городом Феодоро. Династические распри на Мангупе, в которые вмешался господарь Молдавии Стефан III, длительное противостояние в армянской общине Каффы, бездарные интриги генуэзских оффициалов против главы Кампаньи ширинского бека Эминека, подогреваемые его неуёмными амбициями, в сочетании с шантажом Менгли-Гирея, привели к дестабилизации, ослаблению и развалу политического антитурецкого альянса на территории полуострова. Именно этим моментом в 1475 г. и воспользовался Мехмед II, направив к берегам Таврики армаду во главе с великим визирем Гедык-Ахмет-пашой. В ходе трудной кампании («Каффинской войны»), затянувшейся до конца года, Ахмет-паше удалось завоевать все генуэзские фактории, Готию и Феодоро. Авантюрная попытка правительства Генуи в 1481/82 гг., рассчитывавшего на поддержку населения Готии, Зихии и Татарии (лично Менгли-Гирея), вернуть утраченные в Газарии позиции, реально оказалась политическим фарсом.

     Свидетельства письменных источников и архитектурно-археологи¬ческие исследования последних лет позволяют выделить в крепостном строительстве Таврики XV в. два основных хронологических этапа: 1) 20 – 30-е и 2) 60 – 70-е гг. На каждом из них складывались условия военно-политического характера, стимулировавшие это строительство. Если на первом этапе для Каффы и Феодоро основным фактором являлась их длительная конфронтация, вызванная стремлением правителей Мангупа захватить всё побережье Готии от Чембало до Лусты, то на втором – угроза завоевания Генуэзской Газарии, Готии и Феодоро турками-османами.

     Средневековая фортификация Таврики находилась в тесной взаимосвязи с развитием тактики штурма крепостей и противостоящей ей организации обороны. Со второй половины XIV – и в первой половине XV в. генуэзцами в Газарии созданы лучшие образцы раннеогнестрельной фортификации (Каффа, Солдайя, Чембало, Луста и др.). Окончательно в Крыму переход к огнестрельной эпохе наступает во второй половине XV в., когда ведётся реконструкция крепостей с целью приспособить их к условиям применения штурмующей стороной более мощного огнестрельного оружия. Хотя первое эффективное использование корабельных пушек при захвате крепости относится ещё к 30-м годам XV в. (сражение за Чембало в 1434 г. войсками Карло Ломеллини). Есть основания говорить о некотором запаздывании преобразований фортификации по отношению к развитию новой тактики штурма крепостей.

     Общее усиление мощи укреплений наблюдается с 80-х гг. XIV в. Лучшим примером тому служит оборонительная система генуэзской Каффы. Однако данный процесс получает своё реальное развитие только со второй половины 50 – х и особенно в 60-е гг. XV в. В это время повсеместно возрастает толщина куртин и башен (цитадель Мангупа, Каламита, Фуна, Чоргунь), сооружаются талусы (Каффа, Солдайя, Луста, Чембало), бойницы «подошвенного боя» и бойницы с нишами усложнённого профиля для стрельбы из арбалетов и ручного огнестрельного оружия (сарбакан), совершенствуется система защиты входов, оснований стен и башен, возводятся барбаканы (Каффа, Солдайя, Тас-сили, Чембало), «захабы» (Фуна), увеличивается количество башен со стороны штурма (Луста, Фуна, Чембало). В целом, созданные генуэзцами и феодоритами укрепления сопоставимы с образцами общеевропейской фортификации данного времени.

     Анализ архитектоники оборонительных сооружений даёт возможность определить характерные черты для строений, возводимых лигурийцами и феодоритами. Для первых свойственно в качестве элементов, завершающих донжоны и воротные башни, наличие нескольких рядов аркатурных поясов и арочных карнизов с машикули, что обеспечивало эффективную оборону высоких башен. Соотношение высоты куртин (10 – 11 м) и башен (20 – 22 м) почти всегда составляло 1:2. В то же время население Готии следовало традициям провинциально-византийской школы, унаследовавшей принципы фортификации предшествующего времени. Поэтому, в большинстве своём, в архитектурном отношении это скромные постройки (исключение составляют только донжоны Мангупа и Фуны) с относительно низкими стенами (6 – 9 м) и башнями (9 – 13 м), причём башни только на 1/3 возвышались над куртинами. Поэтому в архитектурном облике городов, замков и крепостей, построенных местными «греками» и генуэзцами, имелись существенные отличия.

     Вместе с тем, результаты археологических исследований Крымской Ривьеры и горной Готии (Каффы, Сугдеи, Тасили, Лусты, Партенита, Симеиза, Чембало, Каламиты, Фуны, Мангупа, Керкера и др.) указывают на общность материальной культуры проживавшего в XV в. на данной территории населения. Этот тезис особенно ярко иллюстрируют массовые бытовые находки из закрытых комплексов 50 – 70-х гг. XV в., обнаруженных при исследовании генуэзской Лусты, феодоритских Фуны и Мангупа. Латинский компонент особенно ощущается в предметах торевтики, вооружении, стеклоделии и денежном обращении (Каффа, Солдайя, Чембало, Тасили, Фуна, Луста).

     С первой четверти XV в. в Северном Причерноморье получает развитие частная итальянская сеньория. Первоначально (с 1424 г.) она представлена владениями семьи Гвизольфи в Матреге. После перехода черноморских факторий в управление Банка Сан-Джорджо ещё четыре лигурийских рода (Гваско, Спинола, Марини и Синарега) создают свои феоды, где ими возводятся заново или ремонтируются старые замки. Синарега и Спинола обосновались в устье Днепра на землях, ранее принадлежавших татарам; Марини, как и Гвизольфи, на территории расселения адыгских родов. Только семейство Гваско был возведён замок и основано новое поселение (Тасили) в консульстве Солдайи. Сам механизм формирования в Северном Причерноморье частной лигурийской сеньории остаётся далеко не изученным. Местоположение замков Гвизольфи, Марини и Спинола локализуется предположительно, а генуэзский замок Или-че, известный с 70-80-х гг. XIV в. (принадлежал Синарегав 1453-1455 гг.) затронут раскопками частично. Он располагался на месте более раннего русского городища XII-XIII вв. («Днепровское-2»). С его территории происходит коллекция разнообразных монет и поливной керамики XV в. Единственным, к настоящему времени относительно полно изученным памятником данной груп-пы, является замок Гваско у селения Тасили.

     Следует признать, что до настоящего времени в истории правящей на Мангупе в XV в. фамилии ещё остаётся множество не восполняемых пробелов. Предпринимавшееся изучение эпиграфического, нарративного и археологического материала, позволяет гипотетически реконструировать хронологическую последовательность правления господ Феодоро и Готии. Родоначальником пра-вившей на Мангупе в 1411 – 1475 гг. фамилии, по-всей видимости, следует признать Алексея I Старшего. Время его правления относится к 1411-1446 гг. Письменные источники указывают на то, что у Алексея I было три (?) сына и дочь. Его старшим сыном называют Иоанна, а средним – Олобо (Особея), получившего в 1434 г. право престолонаследия. Имя младшего сына остаётся неизвестным. Только предположительно, в качестве гипотезы можно считать «младшим сыном» Алексея I – Алексея II. Вероятно, о нёем идёт речь в генуэзском документе 1458 г. Его же монограмма помещена и на строительной плите 1459 г. из раскопок феодоритского замка Фуна. Около 1425 г.(?) Иоанн женился на Марии Палеологине Асанине Цамблаконине. Мария, дочь Алексея I, в 1426 г. (или 1429?) вышла замуж за Давида Великого Комнина.

     Соправителем отца в 1434 г. стал Олобей. Его старший брат Иоанн с женой - Марией Палеологиней Асанининой Цамблакониной - жили в Трапезунде, где в 1434 г., в возрасте около 7 лет, скончался их первенец Алексей. Достоверных сведений о других детях Иоанна и Марии мы не имеем, хотя они, вероятно, были и считали себя по происхождению Палеологами и Асанами. В следующем (1435 г.) в Трапезунде умер и был погребён старший сын Алексея I Иоанн, названный в эпитафии «черкесом».

     В 1446 г. Давид Великий Комнин со своим флотом побывал в Каламите и Феодоро, встречался с Олобеем и другими «сыновьями покойного Алексея». После Олобея некоторое время (1458-1459?) правил Алексей II, а затем Кейхиби (1459-1465?). В 1460 г. он дал Хаджи-Гирею согласие на казнь своего брата Бирдибека, которому принадлежала Луста и 10 селений. Бирдибеку наследовал его старший (?) сын Дербиберди (1460-1475 гг.?). В 1465 г. правителем Мангупа и Готии становится Исаак. В 1472 г. он выдаёт свою сестру (?) Марию замуж за господаря Молдавии – Стефана III. От этого брака рождается двое сыновей – Богдан и Ильяш. После смерти Исаака (в конце мая - начале июня (?) 1475 г.) на Мангупе временно правит неизвестный по имени (Мануил?) князь, свергнутый (?) прибывшим из Молдавии Александром. Отрывочные сведения об этом историческом персонаже правящего в Готии рода имеются с 1459 по 1476 гг.

     Вероятно, есть достаточно оснований считать именно Алексея I «из Феодоро» (1411 – 1446) родоначальником правящей на Мангупе «фамилии». По всей вероятности, после бракосочетания (?) в 1425 г. старшего сына Алексея - Иоанна на Марии Палеологине Асанине Цамблаконине, представители данного рода получили право относить себя к Палеологам и Асанам. Об этом свидетельствуют монограммы и «геральдические» символы в виде двуглавых коронованных орлов на строительных плитах 1425, 1427, 1459 гг., а также погребальная пелена Марии Асанины Палеологины 1477 г. Происхождение самого Алексея (как и его предшественника – Кириалеси) остаётся загадкой. Хотя некоторые латинские источники и называют Алексея I «греком», не стоит исключать «черкесского» (адыгского) происхождения владетеля Феодоро. По крайней мере, два независимых друг от друга и разновременных (1435 и 1472 гг.) источника говорят о старшем сыне Алексея – Иоанне, как о «черкесе», а о Марии Асанине Палеологине (правнучке Алексея?), как о «черкешенке». Скорее всего, за генуэзским определением «грек» не скрывалось ничего «этническо-го». Латиняне часто называли «греками» тех, кто придерживался византийского (православного) вероисповедания.

     Имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства письменных источников помогают воссоздать «портретные образы» некоторых государственных деятелей XV в., оказавших значительное влияние на политическую историю полуострова. Это, прежде всего, правитель Феодоро Алексей. Если в документах генуэзских должностных лиц 20 – 30-х гг. XV в. владетель Мангупа и Готии характеризуется как неблагодарный мятежник, возобновляющий войну против коммуны Генуи, то Иоанн Евгеник говорит о нём как о могущественном, великом Алексее, сильном в боях, неустрашимом воителе, обращающем в бегство врагов, обладающем острым умом и ещё более быстром в своих действиях. По-этому он является несокрушимым столпом Хазарии, ярким светочем для подданных, которого ещё при жизни можно сравнить с солнцем, обливающим своими лучами землю всей Готии.

     Годы правления Алексея (1411 – 1446) стали яркой страницей в истории не только столицы Готии – Феодоро, но и Причерноморья XV столетия, сохраняясь как в памяти народной, так и в дипломатической лексике. В этом отношении весьма показательны слова из донесения ректора и советника из Рагузы венецианскому дожу Пьетро Мочениго (18 февраля 1476 г.), сообщающего о захвате турками города Алексы (Аlexaт), в простонародье называемого Теодореза (Thodorezam). Целеустремленность, предприимчивость, дальновидность и гибкий политический ум владетеля Феодоро и Готии («Хазарии»), предопределили заметную роль созданного им небольшого государства, оставившего заметный след в средневековой истории Юго-Восточной Европы.

     Впервые в историографии, с введением в научный оборот новых нарративных источников, представилась возможность (на основании свидетельств современников) составить, хотя и в общих чертах, характеристику основателя Крымского ханства – Хаджи-Гирея. Со слов Карло Ломеллини мы узнаём, что он опытный в ведении государственных дел человек. Но так как император татар озлоблен и настроен враждебно по отношению к генуэзцам, то может причинить им большой вред. Поэтому, когда его власть сильна, Ломеллини советует быть в обращении с «императором татар» (Хаджи-Гиреем?) осторожными и предусмотрительными.

     Сказанное командующим генуэзской армией в 1434 г., стало пророчеством, предопределившим характер личного отношения Хаджи-Гирея к лигурийцам на протяжении всей его долгой жизни. Обладая гибким практичным умом, хан использовал не только прямое психологическое и силовое давление, но и организовал настоящую торговую войну, сумев разрушить монополию генуэзцев в бассейне Чёрного моря. Поэтому вице-консул Каффы Борруэле Гримальди с удивлением отмечал, что он (Хаджи-Гирей) усвоил урок генуэзцев, цивилизовал свои обычаи и живёт, не так как жили прежние татарские императоры, а как если бы он был латинским купцом.

     Благодаря свидетельству Амвросия де Казанова и Николо ди Порта мы можем добавить (к уже известным историографам) некоторые биографические сведения личностного характера, касающиеся Карло Ломеллини. Прежде всего, автор письма предлагает судить о нём как о человеке опытном в государственных делах, обладающем даром предвидения и наделённом многими достоинствами, хотя и не лишенным тщеславия, желающим себе почестей. Действительно, попав, казалось бы, в безвыходную ситуацию после поражения в открытом бою с татарами, Ломеллини демонстрирует необычайные по своей эффективности дипломатические способности: он без помощи оружия одерживает важную победу, установив мир между Каффой и Солхатом, за что ему (после во¬звращения в Геную) было присвоено звание «Золотого Кавалера».

     Следует также заметить, что удивительным образом в одном фокусе политических событий, происходивших в Причерноморье летом 1434 г., пересеклись судьбы трёх ярких личностей эпохи средневековья, представителей разных народов и конфессий – греко-православного Алексея, мусульманина-чингизида – Хаджи-Гирея и католика-лигурийца Карло Ломеллини. Весьма показательно, что при этом именно конфессиональный аспект совершенно отсутствует в их характеристиках: современниками делается акцент исключительно на результатах политической деятельности Алексея I, Хаджи-Гирея и Карло Ломеллини.

     В завершении следует отметить, что до настоящего времени в раскрытии спектра политических отношений между Каффой и Феодоро, ввиду отсутствия источников, сохраняется ряд существенных лакун. Это не позволяет иногда восстановить ход исторических событий на протяжении нескольких лет (например, 1437 – 1441, 1442 – 1446, 1447 – 1454, 1460 – 1465 и 1472 – 1475 гг.) и даже десятилетия (1412 – 1422 гг.). К тому же, практически не исследованными остаются многочисленные сельские поселения, города, замки Генуэзской Газарии (Воспоро, Партенит, Чембало и многие другие) и Готии (Бойка, Керменчик, Черкес-Кермен, Сандык-Кая, Чоргунь), а материалы, полученные в ходе раскопок Каффы, Солхата, Сугдеи, Лусты, Гурзувия, Херсона, Каламиты, Фуны, Мангупа, – до сих пор полностью не изданы. Сказанное и определяет два перспективных направления в историческом и архитектурно-археологическом изучении затронутой темы.